Мэл проснулась рано утром и вышла как-всегда гулять с собакой. Она уже не помнит, когда последний раз у нее было спокойное утро без беготни. Оставалось только вставать пораньше, что бы иметь возможность насладиться одиночеством на кухне, выпить кофе, неспешно покушать, помедитировать. Но сегодня, именно сегодня, она проспала.
Мэл не любила опаздывать, спешить, но в последнее время все чаще и чаще носилась по кругу нескончаемой беготни. Она хотела замедлить ритм жизни, остановиться от спешки и беготни, заняться учебой и развитием, домом и книгами, своей собакой. Постепенно, после последнего налета на ее мир мужчины, она пришла в норму. Мэл заметила, что с каждым расставанием требуется все меньше и меньше времени, что бы прийти в себя и отпустить. Ей не хотело выглядеть бесчувственной, или стервой, или поступать с человеком столь безразлично, ведь она сама прекрасно знала, каково это, но боль от предыдущих поступков других и то, что она с ней справилась, заставляла меньше жалеть людей.

Мэл стояла перед зеркалом и всматривалась в своей лицо, которое стало старше на пару лет. Оно светилось, не так как раньше. Она бросила курить и похорошела, глаза горели и блестели, появилась игривость. Она была рада, что около года назад заставляла себя выйти из периода депрессии и застоя, ходила на тренинги, работала с тренерами, ввязывалась в конфликты, проигрывала и побеждала.

Особенно запомнились ей конфликты с властными женщинами. Мэл смотрела на них, видела от части себя, от части ту, которой она быть не хотела. Ее начальница, которая была с ней мила первое время, в итоге стала ее заклятым врагом. Вместе они проработали пять лет, в итоге, Мэл ушла с работы с чувством удовлетворения и счастья, оставив ее один на один с ответственностью, которою начальница боялась как огня. Она наблюдала за начальницей долгое время, и после проверки для нее стало совершенно очевидно - она не является человеком, с которой Мэл стоило бы выяснять отношения. Ее значимость и статус в жизни Мэл внезапно опустился до нуля.

Примерно те же чувства она испытывала к проверяющей, которая не только потеряла всякую объективность, но и стала делать свою работу плохо, а именно вести себя не как объективный аудитор, а как обычный служащий налоговой, которая преследует совсем другие цели. Мэл и на нее сумела посмотреть другими глазами и пойти дальше.

Третья властная женщина - была потенциальная свекровь. Она поняла, что не имеет никакого желания бороться за ее сына и выстраивать с ней каким-то образом отношения, после того как женщина позвонила, официально представилась и попросила ее юридической консультации. И дело было не в консультации, а в том, как именно она себя позиционировала - с помощью своей профессии, а не личностных отношений. И тут у Мэл резко пропала всякое желание что-либо строить с этой женщиной, а уж тем более вести войны за сферы влияния. Ее сын так и не смог расставить приоритеты, находиться в конфликте и просто быть вместе.

Последнее стало последней каплей. Возможно, все это не было бы так критично, если бы Мэл не понимала одну простою вещь - никто не будет общаться с ней на равных, никто не будет пытаться выстроить с ней отношения, как она, никто не будет решать конфликты, заниматься прояснением отношений. Ей поставили нехитрый и простой выбор - либо ты впишешься в систему сама, либо не впишешься. Властная женщина номер три, своими руками, сама того не зная, портила сыну жизнь. А сын был согласен на это, потому что устал, потому что так и не смог назвать Мыл семьей для себя, и предал их отношения, тем самым поставив жирную точку в их развитии. Мэл еще наивно думала, что предательство можно пережить, но суть в самом смысле предательства.

Предательство - это громкое слово для простой вещи. Разности интересов. Если убрать всю лирику и морально-этическое давление, то окажется, что просто интересы людей разошлись. Один осталься верным прежним интересам, другой нет.

Мэл поблагодарила этих женщин, потому что поняла, для чего они ей все были даны. И после этого они исчезли из ее жизни. Они были даны Мэл для осознания собственной силы, напора желания жизни, насколько позиция силы и ограничение свободы воли другого человека - неважно в гетеросексуальных отношениях вы находитесь, или нет, калечит отношения, мешают им развиваться, сиять. Это понимание достигло самых глубин ее существа. Невозможно спасти тонущий корабль, если вся команда с него уже разбежалась. Мэл осталась одна с этим кораблем. С него ушли все, в том числе и второй мореход. А при таком расскладе нужно просто перебраться снова на свой личный корабль и бороздить просторы морей.

Мэл было уютно на своем лично корабле. Многое здесь изменилось. Последний моряк многое дал ей. Больше не было тоски и страданий, было творчество и любовь, не было печали и грусти, было радость, переходящая в покой, не было угнетающих мыслей и самобичевания. Она тыячу раз благодарила, улыбалась, и готовилась идти дальше.

Было ли ей жалко прежний корабль?
Конечно.
Могла ли она что-то изменить?
Безусловно, но ломать чужую волю она больше никогда не станет.